ГРАЖДАНСКАЯ ИНИЦИАТИВА

Журнал. Апрель 2000.

МО МОИП "Фонд гражданских инициатив"

СЕРИЯ "ТВОРЧЕСТВО"

Марк Рейтман

Мой

СЕВЕРНЫЙ

ФЛОТ

Поэма – хроника (полный файл вёрстки)

Москва

Издательство инфоцентра МО МОИП

"Фонд гражданских инициатив" (интернет-версия)

2000 г.

Если файл у Вас не загрузился полностью (у Вас мала память или плоха связь), то загрузите файл частями отсюда \ возврат в раздел "Мой Северный флот"

- - - - - - - - - - - - - - - - -

УДК 821.161.1 — 1Рейтман

ББК 84 (2 Рос=Рус) 6-5

Р35

Подготовлено к изданию Информационным центром Московского отделения межрегионального общества инвалидов и пенсионеров "Фонд гражданских инициатив" ^Ò.

Рейтман М.

Р35         Мой Северный флот: Поэма-хроника: 1-е изд.-

М.: Инфоцентр МО МОИП "Фонд гражданских инициатив".

— 2000, — 107 с. (сер. "Творчество")

ISBN

Книга продолжает серию “Творчество”.

Книга продолжает нашу традицию параллельного предоставления читателю электронной версии книги.

Мы не поддерживаем скверные "традиции" пренебрежения буквой "ё", пренебрежения достижениями советского периода страны, пренебрежения идеями социальной справедливости, достойного отношения к защитникам страны, её строителям, ветеранам.

Одно из доказательств - издание этой поэмы ко Дню 55-й годовщины Победы над германским фашизмом.

При публикациях любой части издания обязательно уведомление о публикации (на почтовый адрес или по электронной почте), ссылка на автора и данное издание.

УДК 821.161.1 — 1Рейтман

ББК 84 (2 Рос=Рус) 6-5

ã Рейтман М., 2000

ã "Фонд гражданских инициатив" ^Ò, 2000

Ссылка при цитировании и перепечатке на автора и на данное издание – обязательна.

ISBN

.. - - - - - - -

Об авторе

Он пришёл служить на флот по призыву комсомола, закончил Высшее военно-морское училище им. М.В. Фрунзе.

С 1941 года плавал на тральщиках Северного Флота штурманом, старпомом, командиром корабля. После войны командовал эскадренным миноносцем "Карл Либхнет", а затем - гвардейским эсминцем "Гремящий".

Издание посвящается

морякам-североморцам

и 55-й годовщине Победы

над германским фашизмом

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Мой

Северный

флот

Неся дозор,

мужая с годом каждым,

Под ветрами,

что всех ветров свежей,

Стоит наш Северный

надёжным стражем

Отчизны океанских рубежей!..

* * *

Расстаться с флотом

сердцу не дано.

Я вновь брожу по улицам

счастливый.

Как славно вырос город наш красивый,

Где был посёлок Ваенга давно…

Вот мой причал,

мой дом,

мой стадион,

Кинотеатры,

ДОФ, библиотека.

Вот школьный двор,

где сын мальчонком бегал,

Над бухтой -

ветра северного звон.

Теплом витрин манит универмаг,

В плащах и платьях небывалых красок

Мамаши трепетные

сдерживая шаг,

Ведут чреду младенческих колясок.

А в рукотворном парке городском,

Что мы

матросской силой поднимали,

Моряк в развалку ходит с моряком,

Устав от волн

и корабельной стали…

А там,

на горке,

чуточку правей,

Газета флота -

Партии глашатай! -

"На страже заполярья" -

это ей

Обязан первой строчкою печатной…

А если ищешь в день погожий свой

Для заповедных дум уединенье,

Найдёшь его за городской чертой,

Где облаков кочующие тени.

Пройдёшь пять вёрст -

и сладость тишины,

Лишь ручейки,

журча,

спешат в низины.

Твоим ногам

седые валуны

С таким доверьем подставляют спины…

И ты идёшь…

Так хорошо вокруг!

Так непорочна дикая природа:

И озеро,

что пред тобою вдруг

Блеснёт глубокой синью небосвода,

И мох,

упругий кольский мох,

Нетоптаный,

нетронутый,

цветистый,

И птиц,

невесть с чего,

переполох,

И позолотой вспыхнувшие листья,

И по-над сопкой

облачко-дымок,

И эхо, что о скалы бьётся звонко,

И навзничь опрокинутый грибок

Копытцем детским оленёнка.

И солнца здешнего

нежаркий шар,

И чем-то вечно занятые мошки,

Брусники необузданный пожар,

И россыпи янтарные морошки…

Всего не передать,

не перечесть

Какое сердце не охватит радость,

С того,

что есть ещё на свете,

есть!

Такая вот награда: -

что осталось

И не погасло в мире торжество

Живых созвучий,

радужных сплетений…

И этот чистый край

пять вёрст всего,

Всего пять вёрст

от шума поселений.

*     *     *

Нам есть, что защищать!

Есть, что любить!

Полярный край…

Земля моей Отчизны! -

За жизнь её мы не щадили жизни,

На страх врагам

флот вечно будет жить!

Он наш оплот!

О нём нельзя не петь!

Но я не ведаю -

смогу ли до заката

Сложить стихи и книжицу

успеть

Родному флоту подарить,

как брату?

----------------

ПРОЛОГ

Российский флот стремился в океан,

Но все ключи от выходов-проливов

Хранились у надменных англичан,

У хладнокровных шведов и датчан,

У турок

на Босфоре горделивом.

И всякий раз,

чтоб выйти на простор,

Мудрили дипломаты с договором,

Но лишь с иной державой вспыхнет спор,

Враг замыкал проливы на запор,

Утраивал коварные дозоры…

Бессмертны добрые дела Петра.

О славе русской в думах и заботах,

Он пушки предпочёл колоколам,

Он шёл навстречу голубым ветрам,

И в океан спешил открыть ворота…

В туманном устье Северной Двины

Закладывал он верфь на косогоре.

По светлому преданью старины

Бывали флаги русские видны

Ещё в ту пору на Студёном море.

Но вымпела редели, что ни год.

Лишь Балтика растила флот с успехом,

Да Черноморье пенил царский флот,

А Север,

в обрамленьи грозных вод,

Открыт был вражьим рейдам и набегам.

Русь,

под когтём двуглавого орла,

Создать заслон надёжный не смогла.

*     *     *

Октябрьский вихрь пронёсся над страной,

И расцвело над сушей, над морями,

Над бедной нивой,

вдовьими домами,

Над всей многострадальною землёй

Большевиками поднятое знамя.

Оно вело в Гражданскую войну

Чапаева, Котовского и Щорса…

На Волге,

в Приднепровье,

на Дону,

Стояли на смерть за свою страну

Бессмертные солдаты и матросы.

Народ сломал нашествие врагов,

Смирил он прыть заморских интервентов.

Но не забылись

пламя городов

И гром разнокалиберных стволов

Разбойничьих фрегатов и корветов.

Когда десантов чёрный легион

Топтал наш Крым,

когда теснил нас Врангель,

Скалистый Мурман тоже слышал стон,

Прощальный крик и плач со всех сторон,

В крови лежал поруганный Архангельск.

О том без слов поведать может вам

Меч-обелиск на острове Мудьюге,

Он издали приметен морякам,

Идущим к беломорским берегам,

Над ним кружатся и рыдают вьюги.

И над Гремихой,

где земля - гранит,

Где круглый год шумит норд-ост неистов,

Народ поныне бережно хранит

Могилу-склеп,

в ней скорбный прах лежит

Расстрелянных поморов-коммунистов…

Враги в те годы без помех могли

Шнырять вдоль нашей северной земли.

*     *     *

Вздымал, крепил плотины Волховстрой,

Стал распрямлять Донбасс крутые плечи,

Впервые с нашей маркой заводской

На поле вышел трактор голубой, -

Великий путь был Лениным намечен.

Светлее стало в заводских цехах,

Всё чаще с углем мчались вагонетки,

Кипела сталь в мартеновских печах,

И с каждым годом ширился размах

Ударных строек Первой Пятилетки…

Но знала возрождённая страна -

Не сгинул враг,

и поздно или рано,

На мирный день обрушится война, -

Нам армия надёжная нужна

И нужен флот,

достойный океана!…

А берега проливов ключевых

Всё оставались,

как в былые годы,

В руках недружелюбных и чужих.

Всё чаще

наши северные воды

О кораблях мечтали боевых.

И коммунисты утвердили план -

Пробить канал и выйти в океан!

* * *

Дрожал от взрывов вековой гранит,

Морщинились карельские озёра,

Шум стройки пробудил Медвежьи горы

И зашагали судовые створы

По лестнице,

где Повенец стоит.

В годину ту, без кранов,

без машин,

Что в наши дни

дробят любую почву,

В грозу,

в мороз,

не разгибая спин,

В скалу

за клином загоняя клин,

Мы штурмовали тундру днём и ночью.

С природой дикой шёл суровый спор.

Познали мы и доблесть,

и отвагу,

И страх,

и голод,

и мужской задор, -

Людей вела,

пурге наперекор,

Святая верность Ленинскому стягу…

Так,

в двадцать месяцев,

презрев покой,

Стремясь страну порадовать до срока,

Связали мы дорогой водяной

Неву и Волгу

с хмурою волной

У городка рыбацкого Сорока.

За каждый день,

за каждый час дрались -

Нас торопил Мудьюгский обелиск!..

*     *     *

Покрылись камни серебристым мхом

С тех дней,

когда их волочили юзом,

Но памятью о подвиге былом

Остались - Беломорский волнолом

И девятнадцать судоходных шлюзов.

А караваны - тысячи судов,

Тяжёлых барж,

буксиров неустанных,

Семья возникших в тундре городов,

Приветные огни речных портов

Строителям навечно благодарны.

Кирка и воля,

пот и амонал

На север, к морю, просекли канал!

Тогда впервой

по новой магистрали

Прошли Клим Ворошилов,

Киров,

Сталин.

СТАНОВЛЕНИЕ

На Мурмане стояла тишина.

Год тридцать третий.

Август.

Солнца пламя.

В тот день далёкий

кольская волна

С балтийскими встречалась кораблями.

Был порт морской людьми заполонён,

Сияла рейда голубая чаша

И корабельных склянок перезвон

Сливался с медным звоном встречных маршей.

Взвились над сталью первых кораблей

Сигналы флажные на синем фоне,

И всплёски от упавших якорей

Взметнулись, словно вздыбленные кони…

Года идут,

и время не вернёшь,

Но встречи той не потускнеет дата, -

Пришла служить на Север

молодёжь

С традициями славного Кронштадта.

Скалистый берег был балтийцам рад,

И хоть обычно Мурман скуп на ласку,

Тут нежным стал -

рабочий Ленинград,

Направив к Северу стальной отряд,

Вложил в него партийную закваску.

Балтийцы были крепче, чем металл -

Парней Сергей Мироныч воспитал!…

Так начал службу заполярный флот.

Учился стойкости в холодном море,

Всё дальше с каждым днём

ходил в поход,

Всё зорче был

в недремлющем дозоре.

И хоть в ту пору был он невелик,

И техника -

не столь уж совершенна,

Из экипажа -

каждый большевик,

А флот возглавил

Константин Душенов.

*     *     *

Здесь, в гавани,

где не кипит прибой,

Скрепили берег ладные причалы,

По кручам, как по лестнице крутой,

Взбирался новый городок на скалы.

Он стал дороже городов других,

Сроднился с морем

в разъярённом шквале,

К нему,

к мужьям,

не устрашась пурги,

Со всей России жёны поспешали.

Он морякам отвагу придавал,

Лечил тоску и прогонял усталость -

И твёрже рулевой держал штурвал,

И злое море

подобрей казалось.

Полярному над гаванью подняться

Помог народ, не отказал ни в чём.

На первых стройках были ленинградцы

И мурманский партийный Окружком.

Весь флот гордился базою своей

На правом фланге наших рубежей.

*     *     *

Завет Петра: "Одна рука - пехота,

Рука вторая - мощь большого флота".

Меж тем,

вдали от кольских берегов,

Росли,

вздымая гривы к небосводу,

Предвестники приморских городов -

Дымы судостроительных заводов.

Текли цеха

со всей большой страны

Металл и лес,

турбины и приборы.

Со стапелей на водные просторы

Шли корабли,

решимостью полны,

И за кормой вскипали буруны…

В ту пору,

ветром северным пьяня,

Дошла "волна морская" до меня.

*

Я в детстве не мечтал быть моряком -

Меня манил густой гудок завода,

Он плыл над подмосковным городком

И звал,

и звал

призывней год от года…

В токарном цехе пел живой металл,

Резцы свивали стружку голубую…

На третий год мне мастер доверял

Латунь и сталь -

точи резьбу любую!..

Родной рабфак…

Московский институт…

В душе любовь,

безоблачная вера…

Но я оставил прежнюю мечту -

В мой первый цех

вернуться инженером.

Судьба иная выпала мне вдруг -

Позвало море:

"Здесь окончить школу!" -

И я перешагнул Полярный Круг,

Как рядовой посланец комсомола…

А было так:

весенним ярким днём

По институтским светлым коридорам

Прошёл моряк,

и ордена на нём,

И седина светилась над пробором.

В ответах точен,

красочен,

учтив,

Одетый ладно в белоснежный китель,

Был элегантен,

строен и красив

Наш бескорыстный флотский искуситель.

Он говорил,

что лучше доли нет,

Что нас заждался корабельный мостик,

Что в море,

как нигде,

румян рассвет,

Что к нам Нептун являться будет в гости.

Из уст его лилась,

лилась хвала:

Морские дали,

небо голубое,

На флоте, мол,

не служба, а "халва"

И прочее, и прочее такое!..

Но Партии могущественный зов

Сильнее был других красивых слов!…

Мы помнили:

Ильич не зря пришёл

На Пятый съезд (о нас была забота)

В 22-м,

призвал он комсомол

Взять шефство над морским военным флотом!

*

И вот, мы - комсомольцы спецнабора,

К Неве держали свой нежданный путь,

Чтоб на борт

"Комсомольца" и "Авроры"

Военными курсантами шагнуть.

Тех дней

не забываются детали:

Стараясь усмирить "цивильный дух",

К уставам нас свирепо приобщали,

Учили крепко - одного за двух!

Нас приучали к швабре и секстану,

Произносить не ко'мпас,

а компа'с,

И строевым,

гоняя постоянно,

За всякий промах "фитиляли" нас.

В ту пору было нам не до эмоций,

Когда

с подъёма,

с утренней зари,

Мы драили всю медь до блеска солнца

И палубы тесовые "Свири".

Мы день за днём

в строю шагали верно,

Усвоили команду и приказ.

Брусчатка

на глазах у Крузенштерна

Стонала под подошвами у нас!..

Но та учёба не пропала даром -

Её мы позже оценить смогли,

Когда сумели отразить удары

Свинцовых гроз,

что над страной прошли…

Так до войны ещё

мы начинали

Свой ратный путь,

путь в грозный океан,

И все разлуки,

странствия,

печали,

Победы,

праздники,

регалии

Пошли со званья звонкого -

курсант!

ВЕЛИКОЕ ИСПЫТАНИЕ

Год Сорок Первый!..

Вот я - лейтенант…

Остыл внезапно жар курсантских будней,

Когда кроваво встал огонь-гигант.

Мы знали -

полыхать он долго будет.

Огонь-гигант перешагнул черту,

Он хищно вторгся в мир чужих владений,

В ночной рассветный час,

без объявлений,

Чтоб выжечь нашу светлую мечту…

Ползла с границ,

восставшая из тьмы,

Со всех концов растоптанной Европы

По магистралям,

по лугам,

по тропам

Паучья тать "коричневой чумы".

Истошно Гитлер возглашал "Блицкриг"!

И вторила ему чумная свора.

От Чёрного до Баренцева моря

Жестокий фронт разрезал материк…

Велением неведомых штабов,

Военным

жёстким следуя законам,

Из нас -

кто шёл в морские батальоны,

А кто в состав флотилий и флотов.

Мне выпало с ближайшими друзьями

Курс проложить в край сумрачных широт,

Где опалён был первыми боями

Наш Северный,

большого моря флот…

Мы собрались без шума, без сигнала,

в руках противогаз и вещмешок.

Тревожный свод угрюмого вокзала,

И вроде - морось,

вроде бы - снежок.

Консервы,

сухари - дань интендантов.

Вагон двухосный, -

влезли кое-как.

Нас было

двадцать юных лейтенантов,

А двадцать первым был

просоленный моряк…

Я думал:

кто вернётся (Бог прости!)

Из нас,

из лейтенантов двадцати?!

И мысль мою перехватив без слова,

Сказал,

благоразумен и толков,

(он был у нас всегда правофланговым!)

"Атос" -

Борис Петрович Молотков:

• Мы на войне,

как знать, что станет с нами?

У каждого есть близкие,

есть мать,

Пора бы поменяться адресами,

Чтоб, кто останется,

мог правду рассказать.

Остался я!

И вот моя поэма.

Её герои -

братья моряки!

Все шли в огонь

(кто жив и те, кто немы)

В те годы, что близки и далеки…

*     *     *

… На корабли!

Скорей на корабли! -

Что дали мы для будущей победы?

Со всех концов приходят только беды

И плач земли,

и кровь родной земли…

Мы нагляделись

сквозь окно теплушки,

Где маялись без дела на досках,

На стылые посёлки,

деревушки,

На женщин в чёрных траурных платках…

… Комфлот сказал:

- Я ждал вас, моряки,

В Атлантике

тревожны оперсводки…

Вас ждут эсминцы,

сторожевики,

Ждут тральщики,

ждут катера,

подлодки!

Борт корабля…

Свершился мой заказ…

Смыкались сумерки полярной ночи.

Я с ней впервой встречался,

между прочим,

Но о другом

подумалось в тот час.

Мне думалось:

- Неужто совладаю?

Да разве я командовать готов?

И моря Баренцева я не знаю,

Лишь слышал -

норов у него суров!…

Но я сроднился скоро с экипажем,

Во всём помог живой ориентир -

Архангельский помор

Зосима Рашев,

Мой первый корабельный командир…

И дальше - море,

море,

море,

море,

Стальные туши грузных транспортов,

За горизонтом

снежные нагорья,

В полгода раз -

тепло родных портов.

В походах доставало нам заботы -

Конвоев и союзных,

и своих,

За тралами водить в прибрежных водах,

Оберегать в просторах ледяных.

И шарить по квадратам в круговерти

Над минами мудрёных образцов, -

Равно, что в жмурки выиграть у смерти! -

Спроси

у подорвавшихся тральцов…

Познали мы

зигзаг дозорных линий,

Пикирующих бомб истошный вой,

Ночной бросок десанта на приливе,

И перископов тени над водой…

Да что там тральщик! -

скажет шустрый кто-то.

Но в мирный полдень тоже рвётся нить!

Обычная военная работа,

Что о своей работе говорить!

А тральщиков, что жёстко ходят в створе,

Не зря прозвали

"пахарями моря"!

*

Радисты часто огорчали нас

Недоброй сводкой новых отступлений.

Вот пал Ростов,

враг рвётся на Кавказ,

За Доном полыхал огонь сражений.

Нам грезилось порой в тревожной мгле

Грядущие салютные раскаты…

Служили среди нас на корабле

Смоленские и брянские ребята.

Невольно пальцы жались в кулаки,

И ненавидя Гитлера до дрожи,

Мстить поклялись фашистам моряки

За Ленинград, за Харьков, за Приволжье.

*     *     *

На самом крайнем северном краю,

Где фронт Карельский в море упирался,

Флот молодой наш

яростно сражался

И отличался стойкостью в бою…

В Петсамо слышен был истошный крик:

• Нах Остен! Рус капут!

Блицкриг!

На Кольский лезли танки и мортиры,

Спешили немцы в зимние квартиры,

Взять Мурманск, разлучить с Москвой,

И овладеть артерией морской.

Отборный корпус генерала Дитля -

(Была там сила, что ни говори!)

Под вопли репродукторов -

Хайль Гитлер! -

К Титовке пёр,

на Муста-Тунтури.

Бросались фрицы в бой,

за валом вал,

Но наши научились с ними биться.

Стояла насмерть

Западная Лица

И полуостров Средний устоял…

В тех битвах доля флота нелегка -

В прикрытии огня и снегопада

В тылы врывались дерзкие отряды,

Ломали фланги сильного врага…

По сопкам,

мысленно иду я снова,

Куда взошли безмерно высоко

Стальное мужество сержанта Кислякова,

Матросское бессмертие Сивко.

С той высоты,

мне виден мыс Пикшуев,

Под ним широкий Мотовский залив,

Что редкий час в гранитах не бушует,

И непокорен, и самолюбив.

С его волны матросы-комендоры

Надводных неотступных кораблей

Перекрывали долы-коридоры,

Сметали цепи горных егерей…

И хоть к востоку сумрачной долины

Ещё не раз пытались лезть они,

То фронтом,

то гуськом,

то клином -

Враг мог пройти лишь десять вёрст в те дни.

Не пропустили!

Кольский отстояли!

Пусть поначалу ворог был сильней.

Но души наших -

выше и светлей,

Ведь наши

даже мёртвые стреляли!..

Придите,

силу чувств своих измерьте,

Безвестных

вам не сосчитать могил.

Недаром,

чёрную долину смерти

Народ

Долиной Славы окрестил!

И на железных склонах Заполярья,

Где сопки упираются в зенит,

Всегда лежат цветы, не увядая,

И песня-гимн о подвиге звенит:

На мысе Зелёном,

Над снегом суровых вершин,

Одетый бетоном,

Стоит наш солдат-исполин.

К подножью солдата

Взмывает морская вода,

Любовно и свято

Ему салютуют суда.

На мысе Зелёном,

Откуда граница видна,

Солдат вспоминает,

Как здесь полыхала война,

Солдат вспоминает,

Как Мурманск родной отстоял,

Как в Сорок Четвёртом

Над Печенгой флаг поднимал.

Титовку и Лицу,

Долину в дыму и в крови,

Припомнил матросов

На склонах Муста-Тунтури…

Над мысом Зелёным

Не меркнет Победы звезда.

К подножью героя

Взмывает морская вода…

Но это сталось позже.

А в те будни,

С погаными крестами на крыле,

Терзали Мурманск "юнкерсы" во мгле -

И поутру они,

и по полудни.

Пылала гавань,

рушились кварталы,

Но не сникала воля мурмичан.

"Четырнадцатая" город защищала

И корабли такие, как

"Пассат",

"Туман"…

Сторожевик "Туман" -

караблик малый

(командовал тогда им Шестаков)

Вел бой с тремя эсминцами врагов…

И реял до конца

флаг сине-алый…

*

Но не осталась кровь неотомщённой,

Пилоты флота -

боевой народ!

За каждый дом, фашистами сожжённый,

За тихий стон берёзок опалённых,

Наперехват стремили свой полёт.

И знали мы, что под волною сгинет

Любой хвалёный гитлеровский ас,

Когда вступали в бой

Сафонов,

Сгибнев,

Разя врага клинками метких трасс…

… Борис Сафонов! -

год всего войне! -

Дважды героем

первым стал в стране.

Счёт личный - двадцать пять!

- последним - "мессершмит"…

Сафоново рябинами шумит…

*

Рыбачьего скалистое плечо

Упёрлось остро

в грудь Варангер-фьорда,

Где шли суда

от зюйда и от норда!

Вода кипела от винтов эскорта.

С КП всё это видел Космачёв.

И батарейцы первыми по флоту,

Отправив ёмкий сухогруз ко дну,

Начало дали

огненному счёту

Потопленных фашистов за войну…

По космачёвцам

на краю переднем

Враг гнал снаряды, бомбы -

шторм ли, гладь!

Но батарея,

что слилась со Средним,

Не прекращала по врагу стрелять!…

Недаром, неспроста,

в Североморске,

Откуда виден выход в океан,

Теперь стоит,

красуясь на пригорке,

Той батареи пушка-ветеран…

*

Варангер-фьорд стал главною ареной

Лихих атак торпедных катеров.

Был к бою каждый экипаж готов,

Их имена не зря вошли в легенды.

Ну, кто не слышал о Шабалине?

Кто Коршуновича не видел фото?

Кузьмин и Алексеев "Слава флоту!"

Торпедами писали на волне…

Мои друзья, Паламарчук, Лозовский,

О ком жива на Севере молва,

Не позабыли на земле московской

Те Айновские птичьи острова.

И чайки помнят:

медленный и грузный

Конвой немецкий - сотни тысяч тонн…

И вдруг,

в полгоризонта - вал бурунный,

Белёсый след торпед

со всех сторон…

Как будто чужд был катерникам страх -

Они вплотную к цели подходили,

По ним в упор

со всех бортов лупили…

Балладу о торпедных катерах

По праву

сами моряки сложили:

Ночью тёмной и холодной

Шёл врагу наперехват

Незаметный, быстроходный

Катеров лихой отряд.

В дымке серой, предрассветной,

У норвежских берегов

Рвали русские торпеды

Сталь немецких транспортов.

С честью выполнив задачу,

Отходил отряд сквозь дым,

Но случилась неудача

С нашим катером одним:

Угодил снаряд в моторы,

Сбиты мачты, леера.

Но стреляли комендоры

До последнего "Ура!"

И запели о "Варяге"

В час прощальный моряки.

Песню, полную отваги,

В страхе слушали враги…

Моряков советских славу

Волны вечные хранят…

На заре вернулся в гавань

Катеров лихой отряд.

… Так воевали, умирали, жили,

С друзьями радость, горести делили,

А зависть волновала моряков

Лишь к тем,

кто первым находил врагов.

*     *     *

Зима была в тот год подстать войне -

Морозы, вьюги,

волны штормовые…

Фарватеры пахать нам не впервые,

Но в этот раз досталось нам вдвойне.

За нами шли гружёные суда,

Вверяя нам свои пути-судьбины, -

Мы впереди,

мы разгадаем мины -

Не хлынет в трюмы тяжкая вода!

Казалось, галсам не было конца,

В кромешной тьме мы шли с тяжёлым тралом,

Крутая зыбь по тридцать на борт клала!

Но должен точным быть маневр тральца.

Я вёл прокладку.

Штурман на траленьи

Вращается, как белка в колесе,

А тут ещё сплошное затемненье…

(Всё я да я! -

тогда вращались все!)

Наш командир

Зосим Семёныч Рашев,

Узрев,

что я и впрямь стократ промок,

Сказал: (он был душою экипажа)

"Спустись-ка вниз,

я покручусь часок!"…

Я вспомнил вдруг в своей каютке зыбкой

Рабочий подмосковный городок

С лирическим названием

Подлипки.

И небывалых чувств

хмельная новь,

И кроны сосен на лазурном фоне,

И звон пчелы у тихого пруда,

И смех детей за зеленью осоки,

В глухом саду цветная резеда…

Весь прежний мир - он был для нас тогда

Такой недосягаемо-далёкий…

Мы привели суда в конечный порт,

Походом сложным экипаж был горд!

… В то утро, непомерна и желанна,

(-Крупней пиши, счастливое перо! -)

Пришло с надёжным басом Левитана

Известие от Совинформбюро:

Победа!!!

Враг разбит под матушкой-Москвой,

И захлебнувшись собственною кровью,

Он стыл в сугробах синих Подмосковья…

Страна встречала год Сорок Второй.

И нам,

в январском Баренцевом море,

Стал горизонт доступней и светлей,

И радостнее стали наши взоры -

Побольше бы таких побед-вестей!

Москва всем в мире показала зримо,

Что можно побеждать "непобедимых"!

*     *     *

Эсминцам быстрым было много дел:

Водить конвои,

штормовать в дозоре,

Фашистских баз вести ночной обстрел,

Бомбить подлодки в гулких недрах моря.

Врагам навстречу -

штормы ли, пурга -

Они рвались с отвагою разящей.

Победными атаками всегда

На флоте нашем славился "Гремящий".

В морях испытан,

выверен войной,

Он устали не знал в боях жестоких

И первым поднял на своём флагштоке

Гвардейский флаг с каймою золотой…

Был май,

полярный яркий май.

У моряков весна жила во взоре, -

Возникла песня в корабельном хоре:

"Мы в бой идём за вольный край,

за наше Баренцево море…"

А в тихие,

столь редкие деньки,

Когда сирена ПВО не стонет,

Играть в футбол спешили моряки

На самом заполярном стадионе.

И там, у кромки ледяных широт,

На вырубленных каменных террасах,

Гвардейцам аплодировал народ,

Когда мячи из собственных ворот

Вытаскивал голкипер англосаксов…

Но вскоре вновь могучий гул турбин -

Все на постах

в готовности "один"!…

Всегда спокоен и чуть-чуть нахмурен

Командовал тогда эсминцем Гурин.

А позже счастье

выпало и мне

Вести "Гремящий"

дальше по волне.

Рассказывать о нём могу я много,

Им любовался не один причал.

(Под именем эсминца "Громового"

Панов о нём когда-то написал.

С писателем московским я не спорю,

Как старшему отдам по праву честь,

И вам, друзья,

советую прочесть

Его поэму

"Баренцево море")…

А память снова не даёт покоя:

В Тридцать Девятом "питерском" году

"Гремящий" был испытан на ходу

И в строй вошёл,

а мы курсантским строем

С восторгом замирали на борту…

И мог ли я мечтать тогда,

"салага",

Что буду плавать под гвардейским флагом?!

*     *     *

Опять дозор!

Мыс Канин - мыс Святой,

Они приметны в ясную погоду…

Я говорил, что море на полгода

Вращались мы без смены, без заходов,

Увлечены работой боевой.

На этот раз - тралец сторожевой!

Июль на редкость выдался спокойным,

Бессменно солнце плыло над водой.

Но Ледовитый

так коварно скроен,

Что и в безветрие иное

Приходит зыбь,

кипит "сулой"…

Мы шли противолодочным зигзагом.

Глаза и уши наши -

на сто миль.

Нет спору,

помогал в дозоре штиль,

Но в воздухе

видны на галсе всяком!…

Шестые сутки -

нет врага нигде.

Нам стали перископами казаться

Стремительные плавники касаток,

Резвящихся на солнечной воде…

Над хлябью той до нас висел туман.

Корабль Киреева в тугом тумане

Подлодку вражью насмерть протаранил.

С тех пор гремел "киреевский таран"!

А сам Киреев был из рыбаков,

Из траловых надёжных капитанов…

Стрельбицкий, Новожилов, Гидулянов,

Дугладзе, Гунин, Корехов, Романов

Не хуже кадровых шли на врагов!

То были Заполярья мореходы,

Знакомые с капризною погодой,

И экипажи были им подстать -

Умели за Отчизну постоять!

В военный флот вошли с крутого моря

Испытанным просоленным подспорьем,

Невзгоды им любые по плечу…

Служил со мной и капитан Качук,

И мурманский тралфлотовец Задорин….

Как жаль,

что не было чернил,

А в памяти не всех я сохранил

И так немного моряков назвал,

С кем

мы на Диксоне, в Юшаре

Советской Арктики судьбу решали…

Но всех, поверьте, подразумевал.

Немало офицеров поначалу

Училось плаваньям

под их началом,

Чей опыт капитанский не забыт,

Михайлин, друг,

охотно подтвердит,

Он ныне адмирал с большой звездой,

Известен он всей стороне морской.

О нём я расскажу позднее вам, -

Вернуться надо к тем

июльским дням…

*     *     *

… Хотя б таран! -

Так нестерпим покой!…

Известна вскоре стала нам причина

Затишью на дозорной кромке той:

Громил противник с неба,

из пучины

Далёкий атлантический конвой…

Союзный караван,

плавучий город,

Большой бесценный долгожданный груз, -

На то и был военный наш союз…

Как воздух,

каждый транспорт фронту дорог!

А караван - полсотни единиц:

Автомашины, танки, самолёты,

Провизия, патроны, пулемёты,

Бинты для медсанбатов и больниц…

Всё это шло из дальней стороны,

И за кормой Атлантика осталась,

И до причала путь -

пустая малость!

Но мили-то различны,

оказалось,

В дни мира

и в часы войны!

Стал роковым меридиан Нордкапа.

Отряд прикрытья,

крейсерский отряд

Вдруг отвернул,

взяв странный курс на запад.

Полярный день!…

Не ночь!…

Не снегопад…

Противник немец

чёток был, признаться,

Путь каравана

знал он по часам…

Разрознен и разбит был по частям

Конвой союзников "PQ-17".

Среди американцев,

англичан,

С "Эмпайрами" в колоннах,

с "Либерти"

Шли танкеры "Донбасс",

"Азербайджан" -

Трагичней, право, не было пути.

Терзали беззащитные суда

Подлодок окаянных стаи волчьи

И коршуны -

один другого ловче -

Эфир стонал

от СОСов неумолчных -

Что там картина "страшного суда"!

Метались обречённые суда.

• Но где тот румб,

что приведёт к спасенью? -

Их становилось меньше,

что ни час…

Мы приняли комфлотовский приказ:

• Искать! Спасти!

Вести в порт назначенья!…

Весь флот искал несчастные суда

От острова Медвежий до Белушьей,

От кромки вечных льдов до русской суши…

И лишь одиннадцать

нашли тогда…

Виновен кто,

что был кровавый ад?

О том историки поныне спорят.

А транспорта убитые лежат

На жёстком грунте Баренцева моря.

*     *     *

Шёл тральщик от Колгуева на норд.

В лицо дышал полярный близкий полюс.

Затем на ост

продолжили мы поиск.

Тюлени,

взгромоздясь на лёд по пояс,

Пытались ластами потрогать борт.

Смыкались дни, потерян вахтам счёт.

То там, то здесь, следы работы фрицев:

Тюки, коробки, бочки с антифризом,

С людьми полуживыми третий плот…

Мы поднимали

братьев-моряков,

Лечили,

грели тех парней заморских…

Вблизи новоземельских берегов

К нам подошёл,

помочь во всём готов,

Корабль-напарник из губы Печорской…

За мысом Северный Гусиный Нос,

Над мягкой сеткой дымки-паутины,

Вперёдсмотрящий вахтенный матрос

Увидел мачты-стрелы транспортины.

На отмель плотно вылез "Уинстон"…

Мы с ним немало скопом повозились.

Зато под Сталинградом

пригодились

Спасённые двенадцать тысяч тонн!..

В ту даль не раз к нам подлетали

Разведчики со свастикой-крестом.

Зенитчики

их метко отражали,

Но случай вышел - чуть не оплошали,

За что всю жизнь бы каялись потом:

Из-за скалы,

что вторглась в море клином,

Летел в тот раз не враг,

а верный друг.

Не сразу мы признали "Каталину",

Но, к счастью,

очередь сверкнула мимо…

"Благодарил" нас крепко Мазурук!!!

*

Велик полярных лётчиков был вклад

В сраженьях на арктических широтах.

И в ясный день, и в дикий снегопад,

Цель отыскать -

такой приказ пилотам.

Найти, засечь…

А к берегу потом!…

Вода и лёд, да снежная пустыня…

Кого-то ждать устал аэродром,

Кому-то сердце заливает стынью….

Но сколько жизней в море спасено

На неотказных краснозвёздных крыльях…

Полковник Мазурук! -

ему было дано

Командовать полярной эскадрильей…

Пилоты-мастера

Козлов,

Титлов,

Герой легенд ледовых -

Черевичный: -

Считали подвиг свой трудом обычным,

Летать над морем каждый был готов!

ПОЛЯРНЫЕ КРЫЛЬЯ

Над вьюгою рокот моторов,

Он тает, и вновь над снегами,

Радист повторяет упорно:

• За вами, за вами, за вами!

В торосах пробита площадка,

Она чуть длиннее футбольной.

Идут на слепую посадку

Отвага, уменье и воля…

Зимовкам на синие льдины

Пилоты несут сквозь заряды

Горячие письма любимых

И свежесть сегодняшней "Правды"…

Над вьюгою рокот моторов,

Он тает, и вновь над снегами,

Радист повторяет упорно

o      За вами, за вами, за вами! -

*     *     *

Союзный "шип" с названьем "Уинстон"

Мы до Архангельска сопровождали.

Опять опасный курс сулили дали,

Таил коварство

чистый горизонт.

Не раз докладывал слухач-аккустик

О шорохе винтов на глубине.

А цепкий Рашев

случай не упустит

Глубинных бомб подсыпать сатане.

Вставал гигантским кочаном капусты

За взрывом взрыв в тревожной синеве…

Прошли Поной.

Надёжен был эскорт!

Желанный берег виделся за кромкой.

Но вновь

с НП хлестнул сигнальщик громко:

• Шесть самолётов,

траверз,

правый борт! -

Тут нашим комендорам повезло,

Расчёту кормовой сорокопятки.

Кириллин -

сам зенитчик хваткий

Отсёк пирату хищное крыло.

Взошла завеса гневного огня, -

И отбомбиться "юнкерсы" спешили.

Один из асов стыл в морской могиле…

Невольно мыслью обожгло меня:

• Упал в пучину ворог близко-близко

От острова Мудьюг, от обелиска!…

И чётко всплыли в памяти опять:

Далёкий цех, звенящие детали…

Тогда,

мальчишкой,

разве мог я знать,

Что с моего станка сошедшей сталью

Мне доведётся "юнкерсы" сбивать?!

*

Архангельск плыл

за двинским тихим плёсом,

Казался мне каким-то неживым,

Сермяжным,

бледным

и белёсым,

А воздух был древесным

и речным…

Ходила шутка-присказка резка:

- Архангельск то - тоска, доска, трёска!

Но каждый понимал душою флота,

Что наша Русь

и в час беды горда!

Когда обрушилась страда лихая,

То всё и вся, что дать могли для фронта,

До капли отдавали города…

Отлогий берег Маймаксы трудился:

Боеприпасы,

харч,

судоремонт…

И русский лес грузил за горизонт…

И нас чуть обогреть он торопился.

На берегу нам не бывало скучно -

Дом Офицеров ждал нас, моряков.

То встретишь Мотрохова,

то Гаркушу,

То по-медвежьи стиснет Молотков…

Любой из нас был морем обожжённый,

Вне нас теперь уже не шла война.

Недаром

в кратких списках награждённых

Виднеться стали наши имена…

И снова - море,

море,

море,

море…

Но вот, что помнится поныне мне:

(пусть кто-то скажет - не пиши о вздоре! -

А я пишу,

коль видел не во сне).

Картинка порта из времён военных,

Одна и та же в гавани любой:

С пузатых транспортов неубиенных

Сходили "Джоны" на берег гурьбой.

Забыв, что где-то ждут американки,

К нам забредя из сытых заграниц,

По улицам прохаживались янки,

Охочие до нашенских девиц.

И соломбальской тоненькой девчонке

Порою трудно было устоять,

Когда заморской банкою тушёнки

Могла три дня кормить больную мать…

Но чаще,

не желали с ними знаться:

Из рук курносых беленьких девчат

Летели и чулки, и шоколад,

Обратно к этим "щедрым" чужестранцам…

Я это так, картинку не забыть!…

Поэме нашей дальше надо плыть.

*     *     *

Мне чужды зависть,

тяга к славе,

Бессмертья мрамор и гранит,

Но тем,

кто воевал в Подплаве,

Завидуй! -

сердце говорит.

Подводники! Подводники

Богатая судьба!

В гражданской - лавры конникам,

Без них в бою - труба!

А в Сорок Первом сумрачном

Над холодом глубин

Ох, было б не сподручно нам

Без дерзких субмарин!…

На дальних чёрных линиях

В краю норвежских скал

Видяев тени синие

Искуссно засекал…

В порту враждебном к полночи

Огня косой сполох! -

Залп меткий Фисановича

Застал врага врасплох…

Торпедный почерк Лунина

Стал "Тирпицу" знаком…

Топил суда-посудины

Гаджиев артогнём…

Подводною когортою

Известна неспроста

Фамилия Егоровых

У пультов на постах…

Ушли рассветы бледные,

Но помнит глубина

Далёкие, победные

Походы Щедрина…

Комбриг-учитель Колышкин

Настойчив был и смел,

Он не пропустит корюшки -

Не то, что вражью цель.

Где перископы с нитями -

Его командный пост.

Он был героем истинным,

Он истинно был прост!

Я принял, как от родича,

Его пример-завет,

Тепло Августиновича,

От Кабо добрый свет…

Кто шёл к врагу неистово

Дорогой огневой,

Все были коммунистами

Не все пришли домой…

Подводники!

Подводники!

Вам слава высока,

И не измерить подвига,

Коль подвиг на века!

История, храни его,

Чтоб не был позабыт…

Видяево…

Гаджиево…

И бронза

и гранит!…

*

(А позже песня занялась,

Жарковский написать помог.

У музыки большая власть -

Подплав без песен жить не мог!)

Вдали исчезли берега огни,

Уходит лодка снова в океан.

Нас ждут в походах штормовые дни,

Ночные вахты, марево, туман…

Всегда над нами сотни тонн воды,

И океан без края и конца.

Штурмуют глубь могучие винты,

Стучат в отсеках верные сердца.

Пусть не грустят подруги моряков,

Мы пронесём сквозь тёмный мир глубин

Земную ласку звёздных вечеров

И тёплый шум берёзок и рябин.

Храним ключи подводных рубежей -

Не плыть врагу к советским берегам,

И чем мы любим Родину сильней,

Тем недоступней Родина врагам!

*     *     *

АРКТИКА

"… Северный океан есть пространное поле,

где углубиться может Российская слава,

соединённая с беспримерной пользой,

через изобретение

восточно-сибирского мореплавания…"

М.В. Ломоносов.

Снега с крутого берега Юшара

В пролив роняли голубой хрусталь.

Жила, ледовым воздухом дышала

Арктическая наша магистраль…

Ворота Карские открылись к сроку.

За поворотом -

новых чаек плач.

Приветно корабли встречал Вайгач,

Как некогда

встречала их Сорока.

Но выше, дальше,

паковые льды

Дорогу неохотно уступают.

Там на "стамухах" спят морские львы

Медведь за рыбой в глубину ныряет…

Везде по курсу русские послы:

Дежнёв,

Малыгин,

Прончищев,

Русанов,

И все, кто бился с лютым океаном -

Теперь заливы,

острова,

мысы…

Ледовый путь был выстрадан веками.

Безмерно дерзкий подвиг россиян

Соединил полярными морями

С Атлантикой

Великий океан…

Шли на Восток "Таймыр",

"Седов",

шёл "Красин",

Тяжёлым льдом проламывая борт,

Их славный поиск-бой

был не напрасен -

Стал возникать на дикой снежной трассе

За русским портом

новый русский порт.

Тракт ледяной был поначалу узким.

В Тридцать Втором

далось льды разомкнуть:

Сперва "Сибиряков",

затем "Челюскин",

С востока

"Фёдор Литке" резал путь…

Круша форштевнем,

плавя динамитом,

В упряжке санной,

мокнув в полынье,

Кто сам,

кто с Отто Юльвичем Шмидтом,

Шли смельчаки по белой целине…

Цель высока тех ревностных исканий,

Челюскинских крылатых эпопей! -

Путь проторить для Родины своей

От мыса Канин Нос

до мыса Сердце-Камень!…

Так, год от года, становясь всё шире,

Тот путь стремил безудержный поток -

Даров бессмертных из большой Сибири

И с Мурманском связал Владивосток…

А в лихолетье стал особо важен!

Враг жаждал задушить живой маршрут…

Теперь представьте,

если горло ваше

Охватывает щупальцами спрут.

… Лазурь проливов минами усеяв,

С подводной волчьей стаей заодно,

Рванулся в наш арктический бассейн

Разбойный крейсер с башенным огнём.

Он в море Карское хитро пролез

По плану "Вундерланд" ("страна чудес").

В набеге том

мечталось алчной своре,

Идя ва-банк,

взять всё, что на кону! -

Всё, что ни есть живого в нашем море,

Разрушить, умертвить, пустить ко дну.

И гитлеровцы

достоверно знали:

Здесь ледоколы,

близок караван.

Стальные жерла с жадностью зияли,

Спешили смерть извергнуть жгучей сталью -

Таков был этот самый "вундерланд"!…

Наш ледокольный медленный отряд

Прошёл вдоль кромки поля ледяного.

Взбешённый огнедышащий пират

Настиг лишь одного "Сибирякова"…

Вот вспыхнул залп!

За ним гремит другой! -

Линкоровские громовые башни

Ревели:

-Рус, сдавайся!

Флаг долой! -

Но принял бой наш пароход отважный.

Знал экипаж бессмертных храбрецов:

Для рейдера -

не бой, а развлеченье.

Но "Адмиралу Шееру" в лицо

Он бросил непреклонное презренье…

Корабль в крови,

вой стали, пламя, стон.

То был не бой,

а гнусная расправа…

Сник командир,

осколком поражён,

Товарищ Анатолий Качарава…

Но был задержан грозный супостат! -

"Варяг полярный"

гибелью своею

Спас обречённый транспортный отряд,

Что шёл тогда ледовой параллелью…

На море том,

где Запад и Восток

Былых фарватеров смыкали дельты,

Вблизи архипелага Норденшельда

Лежит скалистый голый островок.

Пустынно море, берега мертвы,

И только волны - белые барашки

Да на откосах снежные пласты

Слыхали голос орудийных башен…

А ныне, по традиции живой,

Все корабли у острова Белуха,

Кто звонко,

кто печально глухо,

Дают салют в честь доблести морской!

*

Всё больше надо крови палачу! -

На Диксон! -

есть, где лютовать снарядам:

Скопление судов,

причалы,

склады…

Сжечь важный порт гремучим градом

"Карманному линкору" по плечу!…

Полярный остров от пальбы оглох.

Налёт врага он встретил в час суровый -

Не зря гремел набат "Сибирякова"

И диксонцев враг не застал врасплох.

… Мой однокашник Степин,

что тогда

Был на "Дежнёве" командиром БЧ-2

Рассказывал подробности набега:

• Враг шёл со стороны пролива Вега.

Лишь вылез бак из-за мыска едва,

Наш СКР "Дежнёв",

сыграв тревогу,

Открыл огонь из всех стволов немногих,

И закипела в гавани вода…

Одновременно с берега крутого

Стреляла батарея Корнякова…

Был озарён наш боевой задор

Прямыми попаданьями в линкор!…

А тот,

в порту крупнее цели выбрав,

Вводил в сраженье все свои калибры…

Не стану лгать,

в бою досталось нам

И двум стоящим в гавани судам…

Завесы дыма…

Всплески к облакам…

Враг дрогнул…

Что разбой итожить? -

Десант не высадил, как полагал,

Порт не разрушил,

нас не уничтожил!…

Он отходил, нанизывая мили.

От рейдера очищен горизонт.

За "Сибирякова", как могли,

мы мстили,

Семерых дежнёвцев схоронили.

СКР пошёл в Дудинку на ремонт…

Вскоре,

залечив стальные раны,

"Дежнёв" опять за Арктику в борьбе.

(О героической его судьбе

Недавно книгу написал Реданский)…

… Фашистам не удался "Вундерланд" -

Из моря Карского был изгнан чёрный крейсер,

Не помогли

ни дальномеры Цейса,

Ни Карлса "стратегический талант"!

*     *     *

А мы, тем временем, скребли

проливы, -

Взрывали банки новых донных мин,

Чтоб на земле далёкой цвёл жасмин,

Чтоб Родина

опять была счастливой…

Мы знали,

что вблизи от нас

Такую же опасную работу

Вели тральцы-друзья, -

трудяги флота,

И каждый рвался выполнить приказ!

Михайлин и Величко

в паре тесной,

(Их "Тамики"

на севере известны) -

Полсотни мин на боевом счету! -

А это крупно было в пору ту.

Но "109-му" не повезло

(У тральщиков такое ремесло!) -

Столбы воды вставали над проливом, -

Ослаблен корпус судна близким взрывом…

В походе шторм от веста…

буруны…

Корабль Величко

гибнет от волны.

"Т-110-й" видел гибель друга,

Спасал…

сам чудом не разбит волной…

На смену "109-му"

сквозь вьюгу

Иван Пилицин вёл тральщик "108-й".

Потерей тяжкой флот был опечален.

Но с каждым днём рос боевой накал…

Десятки мин ещё взорвал Михайлин,

Краснознамённым "110-й" стал!

И ныне

золотом его вписали

В Североморске на мемориале.

*

Фарватер чист…

Спешили трассой трудной

Удары с нами наносить врагу

Посланцы ТОФа

(как не принять в строку!)

Эсминцы "Разъярённый" и "Разумный"

С красавцем грозным

лидером "Баку"…

И мы опять

утюжили раз двадцать

Пролив, где неприятель побывал,

Чтоб новым кораблям не подорваться,

Не лечь на грунт,

как наши "Щорс" и "Шквал"…

На рейде у Хабарово селенья

(если селением пять юрт можно назвать!)

Нам довелось тех тофовцев встречать,

И мы им рассказали с упоеньем,

Как от Нордкапа аж до Енисея,

За северные воды надо воевать!…

Мы вывели эсминцев из пролива.

Комдив благодарил нас горячо…

Подняв сигнал на реях:

"Путь счастливый"! -

Тральцы пошли пахать за Вайгачём.

В той стороне

до осени глубокой,

Где в октябре обычен ледостав,

Мы принимали корабли с востока,

Нигде надолго якорь не бросав…

Но Арктика

верна своим законам.

Её характер стал и мне знаком, -

Промедлишь чуть -

и твой корабль закован

Кромешным снегом и внезапным льдом.

Подстерегла и нас такая участь -

Вмёрз в бухте Варнека дивизион.

Отряд судов туда же оттеснён

Напором ярых льдов и "встоком" жгучим…

Был тягостен ледовый плен.

Паёк урезан,

питьевой не стало…

Нас Баренцево море

жадно ждало,

А ветер дул и дул без перемен.

Мы вдоль бортов

кувалдой,

клиньями

Долбили лёд,

чтоб отошла беда.

(Я помню до сих пор подвижку льда,

Зловещий треск у ватерлинии)…

Мы пили лёд.

Тоскливо пел баян.

Шёл шоколад НЗ

(на пятерых по плитке…)

Но вот, пришли, пробились

"Ленин",

"Литке"

И три линейных - типа "Микоян"…

Салон-каюта ледокола "Сталин"…

Решив рассечь ледовое кольцо,

Совет держали

каперанга: Аннин

(с могучей бородою, как Сусанин),

Воронин

с воронёными усами,

С ним -

Белоусов, Мелехов, Хромцов…

Не удержавшись,

забегу вперёд -

(Подумать: -

пронеслось с лихвой треть века!…)

Поныне

там, у Тикси,

у Певека

Их имена

крушат тяжёлый лёд!

Наш Севморпуть

раздался вдаль и в ширь -

Атомоходы держат румбы жёстко.

Был "Ленин" первым…

"Арктика"…

"Сибирь"…

(О них я песню написал с Жарковским)

ЛЕДОВЫЙ ФЛАГМАН

Снежные нордосты,

Острые торосы,

Вековые паковые льды

Но форштевень прочен

Рубят днём и ночью

Глубь морскую верные винты.

Далеко наш Мурман.

Взята нами штурмом

Семьдесят Восьмая широта.

Крут её характер,

Но идут в кильватер

Флагману послушные суда.

Вновь от горизонта

Нависают грозно

Ледяные синие поля,

Но неутомимо

Сердце исполина -

Атомное сердце корабля…

Дело непростое

Поступью морскою

Проторить ледовые пути,

Победить норд-осты,

Сокрушить торосы,

Первыми до полюса дойти!

*

Расчёт старейшин оказался Чётким -

Мы вновь на чистой ото льда воде,

И вновь все силы огненной страде, -

Эскортом ледоколов быть почётно!…

Редел туман, сменялся ветром диким,

Барометр склонился на буран.

Шёл вместе с нами

Константин Бадигин,

Писатель и бывалый капитан.

Он говорил,

что здесь шаман колдует,

Погоду мутит летом и зимой.

Но мы прошли,

оставив за кормой,

Распластанный, как камбала, Колгуев.

Затем,

мыс Канин с норда обогнув,

Конвой вошёл в пределы Беломорья.

В походе том

эскорт пустил ко дну

Две субмарины из фашистской своры.

*     *     *

Опять Архангельск близкий и родной -

Там каждому свой огонёк светился,

И мне,

хоть я не в нём родился,

Стал этот город родиной второй.

К его земле

усталым льнули бортом,

В его порту

встречали мы друзей,

На почте

в треугольничках потёртых

Для нас копился

от живых и мёртвых

Груз добрых и недобрых новостей…

А в пору ту

событьем из событий,

Что в мире всколыхнуло все края,

Стал Сталинград…

Фильм о великой битве

Смотрели мы, дыханье затая!

Досель векам не удавалось высечь

Таких побед!…

Стальным огнём кольцо!…

А на экране -

пленных триста тысяч

И Паулюса белое лицо…

В Сраженьи Века

были парни с флота,

Шли добровольцами на волжский плёс.

Знаком фашистам гнев морской пехоты -

В бою, на суше, -

страшен был матрос!…

Поныне в легендарном Сталинграде

Среди бессмертных фронтовых имён

Не меркнут песни о морской бригаде

В огне гвардейских северных знамён!

*     *

Но был ещё у флота грозный фронт -

Найти к врагу невидимые тропки,

Когда в ночи молчат упрямо сопки,

Когда закрыт туманом горизонт

В коварный тыл

к матёрым егерям

Вели по кручам,

стужей опалённым,

Свои отряды

Барченко,

Леонов

В решеньях каждый

дерзок и упрям…

Разведчики сражались с нами вместе

И жгучую мечту воспели в песне:

Мы знаем, что будет

За нами победа.

Нас море послало

И берег нам верит.

Мы ищем врага,

И по нашему следу -

Солдаты… матросы…

И ярость без меры.

Отвесные скалы,

Глухие заливы

Хранить будут вечно

Безмолвно и свято

Живые легенды

О дерзких прорывах

Отважной разведки

Морского отряда.

Мы, в рост поднимаясь,

Сметаем секреты.

Нас враг окрестил:

"Полосатые черти"

Мы знаем, что будет

За нами победа.

Победа! Победа!

А это бессмертье!

*     *     *

Год Сорок Третий…

Я теперь старпом.

Другой корабль

да и другие лица.

С другим я командиром -

с Качуком,

У капитана

есть чему учиться…

Задача та же -

одолеть врага!

Маршруты те же -

океан полярный!

Дозор, конвои, вьюги да туманы,

И на штурвале твёрдая рука!…

Меж тем,

на Кольском

Мурманск не плошал.

Враг позабыл про зимние квартиры,

Вкопались в тундру

танки и мортиры,

С которыми войну я начинал.

И приутих

моторов хищный гул

Над заполярною столицей нашей -

Заслон зенитный встал над каждым кряжем.

Теперь наш ветер к западу задул!…

А в море битва разгорелась пуще,

Враг густо гнал подлодки на восток,

Здесь нарастал живой поток

Военных грузов -

фронта хлеб насущный…

И снова мы несли тяжёлый трал:

Белушья, Амдерма, Юшар и Превен, -

От мин очистил грунт

Шпирон-форштевень

У полуострова Явай-Ямал…

Спешили мы.

Дни становились мглистей,

Нас Енисейский ожидал вдали,

Где грузы важные суда везли,

Где подорвался пароход "Тбилиси".

Залив широк,

как Обская губа!…

Великих рек могучие низовья

Для многих моряков

явились новью,

И мне впервые

их дала судьба…

В морях сибирских

птиц полярных грай…

Пусть молодёжь сегодняшняя знает:

Где рыскал враг - мы были там! -

за нами

Тюмения и Красноярский край…

Тралец не раз в Ошмарино шатался -

Вести

очередной на Диксон

караван.

А над водою

синий мыс Шайтанский

Предупреждал, где ставить параван…

Мрачнел сентябрь.

Поспешная зима

Крупу студёную в лицо бросала,

Залив угрюмый покрывала салом.

Зарю пугливую теснила тьма.

А настроенье было боевым -

Радисты стали радовать вестями:

Кавказ очищен…

Ждёт десантов Крым…

Над Харьковом

взметнулось наше знамя…

И танковые армии врага

Сожгла

Орловско-Курская дуга!

*     *     *

На запад от Рыбачьего рубеж

По сути,

был условною границей,

Где наши быстроходные эсминцы

В союзных ордерах латали брешь…

Союзники.

О них ещё два слова:

Подмога возникала неспроста -

Над Англией

реально и сурово

Чернела тень немецкого креста!

Их вклад в победу -

невеликий вклад,

Но мили Баренцева -

не прогулка!

Вошли торпеды в корпус "Эдинбурга"…

Подняли ныне

с золотом "шкатулку",

А моряков погибших не вернуть назад.

Матрос заморский

с нами вместе дорог.

Парней союзных я не порицаю, -

За что служили, воевали, - знаю,

Как выполняли воинский свой долг…

В Атлантике свирепствовал норд-ост.

Шёл встречный бой.

Его воспели барды.

Пошёл ко дну поверженный "Шарнхорст",

Но потрепал английскую эскадру.

На рейде Ваенги

я видел сей отряд. -

В ту пору крепла боевая спайка.

Мы хоронили

лондонских ребят

С подраненного крейсера "Ямайка".

Они к нам шли сквозь дымный горизонт.

Путь караванов

кровью был очерчен…

А что Второй затягивали Фронт,

Так это не они,

а мистер Черчиль!…

*     *     *

Приблизилась арктическая ночь.

Подлодки вражьи всё не уходили.

Суда

зимовкою на Диксоне пленили…

А мы

разводьями,

накручивали мили,

Из карских льдов рвались

на запад прочь…

… Сорок Четвёртый

встретил я в пути

От Кильдина до базы на Гремихе.

Напрасно ждал друзей

Архангельск тихий -

Сквозь беломорский лёд нам было не пройти,

Да и к тому ж

у мурманских откосов

Скопилось много дела для матросов…

Иоканка! -

вспоминания тяжки! -

Один причальник…

Справься в три часа

Взять уголька, воды, тушонки, кашки.

И снова -

марш на дикий рейд,

"на яшку",

Где "юнкерсов" да вьюги голоса!…

Стоять нам, благо,

приходилось мало.

Укрывшись снеговою пеленой,

Теряли остров Витте за кормой,

И хорошо,

коль море штормовало.

В штормягу

враг не так нас беспокоил.

(вдоль Мурмана он рыскал до конца)

но говорят:

"Ловушка есть и на ловца!" -

Комфлот теперь

эскорт судов утроил…

Я Мурманск многократно навещал.

Полярное

крепило нашу стойкость -

Мы за три года выдюжили столько!…

Фашистов фронт везде вовсю трещал!

Встречали нас

могучи и красивы

Утёсы знаменитого залива.

С тех ратных и неповторимых зим

Поныне

я душою спаян с ним.

КОЛЬСКИЙ ЗАЛИВ

Природой скроен в три колена,

Оправой -

скалы-берега.

Над ним висят попеременно

Туман да серая пурга.

Но стали первые поморы

И капитаны всех времён:

Душой

он устремлён в просторы,

Седыми льдами не пленён,

В арктический злые зимы

Не умирает в нём волна -

Живучая струя Гольфстрима

Заливу Кольскому дана..

И оставаясь неизменным

На счастье братьев-россиян,

Он, хоть изогнут в три колена,

Флоты выводит в океан.

Катился к Одеру возмездья гром

Гроза сметала мразь на древней Висле,

Но стаи субмарин

опять нависли

Над нашим Северным Морским Путём.

Гросс-адмирал вещал:

- спасенье наци

В подводном флоте -

это не слова! -

Размах его пиратских операций

От Кубы

до полярных дальних станций…

О том, читатель,

данная глава…

Пираты,

судоходству на беду,

Уже имели новое оружье:

Большой подводный ход

и "шнорхель" на борту,

Новь акустических торпед к тому же!…

*

Июльским солнцем

карский лёд расколот, -

Открылись плёсы северной воды.

Там

новые носители беды

Расправились с "Мариною Расковой"

С ней разделили участь до конца

Два, охранявших пароход тральца,

Что взорвались,

не обнаружив след,

От самонаводящихся торпед…

На флот подводный

Дениц делал ставку, -

Учла угрозу эту

наша Ставка! -

На Диксоне возникла БМБ,

Готовая к решительной борьбе.

*

Была земля таймырская бела,

Когда оставил я

корабль свой малый,

Отозван в штаб,

где Киселёв бывалый

Мне поручил конвойные дела.

На Диксон устремились офицеры

Из опытных полярных моряков,

Чтоб впредь предотвратить потери

На трассах вдоль сибирских берегов.

Флот нам помог отвагой кораблей.

Решился спор

не в пользу супостата! -

Десяток субмарин,

проникших воровато,

Лежат на дне арктических морей.

Мы оградили сотни транспортов,

Отчизне

сохранили столько груза -

Сложи -

и склоны нового Эльбруса

Коснулись бы, пожалуй, облаков!

Все корабли

достойны Красных Строк.

О двух

я рассказать хочу особо, -

На боевом посту погибли оба,

Их подвиг необъятен и высок…

А было так:

в глубоком сентябре

Пролив Вилькицкого

стеснён был льдами,

Но "Ветер Северный" управился с судами,

Что шли в его кильватерной струе…

Я помню, как сжимался Мыс Челюскин

И удалялся тихо на восток.

Мы вышли в Карское

проливом узким,

Вдали виднелся чётко

остров Русский,

К нам корабли спешили сквозь дымок…

Вести конвой -

задача непростая,

Четыре судна,

восемь кораблей…

Мы знали:

рядом лодок "волчьи стаи",

Уверенные в тактике своей.

Они на этих курсах

в Сорок Третьем,

Такою же осеннею порой,

Атаковав очередной конвой,

Торпедами сгубили на рассвете

"Архангельск",

"Киров",

"Т-42-й"….

Мы знали…

И завеса кольцевая,

Проверенных в сраженьях кораблей,

Умение и спайка огневая

Свершили подвиг,

что других трудней!…

А бой - есть бой!

(Не зря у нас погоны,

Любовь и почесть на века веков!)…

"29-й" принял смерть без стона.

Командовал им Миша Махоньков.

Сторожевик в ударной был бригаде,

С Каликиным о нём поведал я в балладе:

В море холодном легли рубежи.

Рассветы плывут и закаты.

Время настало балладу сложить,

Балладу о "29-м"…

Славный корабль до Великой войны

Был назван не зря "Бриллиантом" -

Воды морские Советской страны

Стерёг он в тревожных квадратах…

В год 41-й, в проклятый тот год,

Когда запылали границы,

"29-м" он в Северный Флот

Вошёл боевой единицей…

В дикую вьюгу и солнечным днём

Походы, десанты, дозоры…

Смел и отважен, и полон огнём

Сражался с фашистскою сворой.

Подвиг последний в свой час роковой

Свершил он, суда охраняя,

Где в Карском море ждала наш конвой

Подлодок коварная стая…

Метил торпеду подводный пират

В тот транспорт, что был покрупнее.

Но заслонил его

друг "Бриллиант" -

Рванулся навстречу злодею…

Гром колыхнул ледяной океан,

Багряные струи взметнулись.

В зареве видел ночной караван,

Как волны над мачтой сомкнулись…

В море холодном граница лежит.

Рассветы плывут и закаты…

Внук "Бриллианта" хранит рубежи -

Бессмертен наш "29-й"!

… Другой корабль -

"120-й" Амик.

Искусный командир,

отличный экипаж,

В делах конвойных -

безупречный страж

С достойными в атаке моряками.

Он ринулся туда,

где вспыхнул взрыв,

Преследовал губительную лодку…

Мы уводили караван неходкий,

Эскортом

транспорта плотней прикрыв…

А тральщик гнал от нас пирата прочь,

Глубинных бомб, снарядов не жалея…

Трагическая уходила ночь,

Взошла заря,

над волнами белея…

Но не одна таилась лодка там,

Неся незримые торпеды эти!…

Ударила "сигара" по винтам -

Без хода,

замер Амик в полусвете…

Решенье командира было быстрым

(он понимал -

корабль обречён):

Снять экипаж на катер,

на понтон,

Оставить комендоров и связистов…

Подлодка вскоре всплыть пыталась

рядом,

В надежде получить большой трофей.

Но тут же в рубку врезались снаряды

Умелых корабельных пушкарей…

Ушла под воду лютая акула,

А через час

она

иль не она?

Заряд гремучий

в наш тралец метнула,

И взорвалась над морем тишина…

С понтона видели,

оцепенев,

Матросы

смерть друзей заветных.

В морских сердцах остались жить бессмертно

Любовь,

и скорбь,

и ненависть,

и гнев…

А командир! -

весомо это слово!…

Поныне вижу Дмитрия Лысова…

О командирской доле

я писал,

Быть может, он стихи мне подсказал!

ПЕРВЫЙ

Он даёт команды первым:

Скорость,

глубина

и курс,

На ученьях ли,

маневрах -

Первый залп!

Атака!

Пуск!…

Он - душа морских традиций.

Там, где Он -

там главный пост…

Первым

Он за стол садится,

В праздник

скажет первый тост…

Но когда в бою неравном

Красный дым над кораблём

И его сквозные раны

Опоясаны огнём,

И, ломая когти-гребни,

Волны лезут на спардек,

Покидает борт

последним

Этот

первый человек!

"Покидает" -

эко слово

Утвердил морской закон!…

Есть другой закон,

суровый -

Смелым сердцем утверждён:

Командир, -

отец,

мужчина,

Знамя славы окрыля,

Входит в чёрную пучину

С гордым флагом корабля!…

… Спасти суда -

вот главная забота,

Итог конечных боевых усилий…

Легла на воду

солнца позолота,

Когда на Диксон

их привёл Васильев.

*     *     *

… Копилось, зрело наступленье!

О нём родные грезили края.

Великое святое нетерпенье

Рванулось в бой в начале октября….

Десант могучий

силы разделив,

Сигнала ждал,

на жаркий штурм готовый.

Но трижды перекрыв огнём залив,

Щетинился стволами Мыс Крестовый.

Он не давал советским кораблям

Прорваться в гавань Лиинахамари…

Разведчики задачу понимали -

Три ночи шли к заливу по хребтам,

И залегли безмолвно на краю.

Когда ж вдали погас осенний вечер,

Обрушились со скал

врагу на плечи,

Неся всю ярость славную свою!

Был кратким бой:

и нож, и автомат,

И пальцы жёсткие на вражьем горле

Дородных егерей размазали и стёрли.

Отваге русской

не было преград…

Под натиском морских богатырей

Замолкла сталь крестовских батарей!…

А там пошло:

врывались катера

Со сходнями и трапами на клюзе…

Вели отряды Алексеев,

Зюзин,

Грицюк и Коршунович…

Берег узкий

Осёдлан был десантами с утра!..

Не зря мы изучали опыт крымский

(Керч… Этильген…)

и штурм Новороссийска!….

*

Приказа кратки огневые строки -

Осуществить стремительный охват

Ударом с фланга двух морских бригад! -

… Багрово-красный догорал закат,

Когда к Петсамо ринулся Рассохин

Полки 14-ой с нами,

Круша в атаке дитловскую рать,

Погнали егерей к фиордам самым,

Советский флаг взметнули над Петсамо,

Что снова Печенгою стали величать…

С названием "Петсамо-Киркенесской"

Та операция вошла в Победу веско!…

Очищена священная граница,

За рубежом - чужая сторона,

И просветлели у норвежцев лица -

Советской гвардией

страна их спасена…

Москва в честь северян салютовала,

Слышны раскаты были далеко.

В них слава Мерецкого - генерала

И нашего Комфлотом Головко!

Он испытал немало перемен,

Но служба шла умело и нешатко,

В нём сочетались

истый джентельмен

И боцмана

просоленная хватка.

Оставил нам Арсений Головко

Пример служенья,

мужества,

заботы,

Ракетный крейсер -

верность моряков

И книгу мемуаров

"Вместе с флотом"…

*     *     *

Год 45-й.

Стихла канонада

На заполярных скальных берегах….

Германии фашистской близок крах,

Близка неотвратимая расплата

За матерей,

угасших от разлук,

За всех друзей,

что в скорбном списке длинном,

За братьев,

павших под Берлином…

Но пятясь,

жил ещё "коричневый паук"…

И чёрт возьми!

С упорностью маньяков

Подлодки вражьи пакостили всяко.

Таясь и рыская в глубинах чёрных,

Дрались с отчаянностью обречённых.

По сути, ни причалов,

ни ночлегов,

На побережии для них не стало.

Уже заря весны пылала ало,

Когда они напали на "Онегу"…

О транспортных судах нельзя смолчать.

В чугун и сталь

их имена одеты,

И надо б им в любом из портов света

Мемориалы флотские создать!

Торговый флот! -

о нём слагать былины!

За Родину прошёл по всем морям,

И помнят безымянные глубины,

Какой ценой Победа в те годины

Далась его испытанным судам.

*

Ещё тянуло гарью из лощин,

Ещё за каждый день мы жизнями платили,

Но всё ж родился праведный почин -

Призыв мы этот разом подхватили:

Душе морской

сродни морская ширь! -

Текли рубли и пачки облигаций

В казну,

чтоб встал из бронзы богатырь

В честь тех,

кто в море дрался за Сибирь…

За Ленинград…

За тёплый свет акаций…

На монумент мы средства собирали, -

И ныне -

богатырь на пьедестале!

К нему приходит на поклон народ,

Ансамбль флота гимн о нём поёт!

МАТРОС

В студёном заливе,

Где берег скалистый

Серебряным мохом оброс,

Стоит на утёсе

Могучий, плечистый,

Бессмертный, как море, матрос.

Волна океана

Дробится о скалы,

Пурга ледяная метёт,

Но пристально смотрит

Матрос с пьедестала,

Он вечную вахту несёт!

Ходил он в походы

В годины лихие

От кольских крутых берегов

И Родины нашей

Границы морские

Надёжно закрыл от врагов…

Плывут над заливом

Крылатые флаги

И честь отдают моряку.

Он в летопись Славы

И русской отваги

Вписал золотую строку!

*

И радости, и беды велики!

Мы поровну делили всё, что было.

Связисты, шофера, портовики -

Фронт был у нас неотделим от тыла!

И медики

под бомбами порой

На корабли взбирались по штормтрапам,

Хирург-волшебник

главный врач Арапов,

Казалось,

безнадёжных ставил в строй…

Политсостав - маячные огни!

О них расскажет вам любой историк.

Зарембо… Николаев… Торик…

В войну так много сделали они!

Всех комиссаров можно ль перечесть,

Кто вдохновлял нас в грозные годины?

Они светили в далях и глубинах,

Их ратному труду -

хвала и честь!…

Большую нашу флотскую семью

Родная Партия в боях спаяла.

Земля

прочнее сплава не знавала, -

Стояли мы за Родину свою!…

… И вот Победа! -

слова нет дороже!

Флот Северный немалой долей в ней! -

Повергнуть сотню тысяч егерей,

С лихвою восемь сотен кораблей,

И тыщу самолётов -

это всё же!…

Победа! -

нашей славы высота!

Победы день! -

он солнца лучезарней!

Североморцы носят неспроста

Медаль "За оборону Заполярья"!

*     *     *

МОГУЧИЙ ФЛОТ

Ушла война,

а мир всё не един!

Всё нет покоя на планете нашей.

И флот остался на посту,

на страже

Родных морей, лесов, полей, долин.

В батальном строгом деле умудрён,

Провёл послевоенное траленье -

Освободил от мин судовожденье

И вышел на учебный полигон…

Тогда же, верный всем договорам,

СССР помог американцам.

Рванулся ТОФ к маньчжурским берегам.

Североморцы тоже были там

Стальным подспорьем тихоокеанцам…

Среди моих друзей ушли на ТОФ

Михайлин, Мотрохов и Молотков.

*

Я в том году на Охте подучился,

Увидел поседевший Ленинград…

А осенью в солёный снегопад

В ночное Заполярье возвратился.

И с ходу в гавань,

на морской вокзал.

Там, ожидая катер, я писал:

… Тебя узнаю, заполярная осень,

Холодным дыханьем встречаешь меня,

Твой ветер

тяжёлые тучи приносит,

Слепящим зарядом на скалах звеня.

Закрыл белый саван сутулые кручи,

На Кольском заливе туман,

как настой,

А там,

за Рыбачьим,

вскипают и крутят,

И гребни ломают волна за волной.

Всё туже объятья ночного покрова,

Без отдыха светят огни маяков…

О, сколько упорства у сердца морского,

Отважного сердца моих земляков!…

С тех пор

я с Северным был неразлучен

И чутким верноподданным его

На суше ли,

вдали от берегов,

Полярным днём

иль в тьме ночных снегов

Делил с ним горький час

и час благополучий…

Опять Екатерининская гавань -

Морского братства вера и оплот.

Опять я вижу пирсы базы главной,

Где начинался Северный наш флот.

И скалы те же,

и вода такая,

Но, вот теперь в Полярном -

свет огней

И бахрома полярного сиянья…

Над городом чуть стала потускней…

Я жил в четырёхкомнатной квартире,

Где в каждой комнатке своя семья:

Подводных кораблей два командира,

Старпом,

механик (было не до жиру!)

И ничего! -

мы жили, как друзья.

*

Густы учебно-боевые будни:

Иные дали, скорость, глубина,

Как в дни войны,

сигнал тревоги будит,

Взорвётся на рассвете тишина,

Мелькнёт под килем быстрая торпеда

С приметной ярко-красной головой,

И самолёт

нежданною кометой

Промчит над взбудораженной волной…

Но в базах становилось тесновато -

Флот рос и в глубь, и в ширь,

из года в год.

Пролёг огромнейший морской театр

От заполярных нашенских широт…

А берег! -

без него флот жить не может!